Взял лист бумаги, ручку. Жена говорит: «Опять что-то придумал. Успокойся!» И посмотрела на меня глазами, цвет которых я до сих пор не определил – то ли серые, то ли зеленые. Сильные такие.
По природе я неуклонен: пройду по комнате и обязательно что-либо или с места сдвину, или вовсе уроню. Она посмотрит только, ничего сказать не успеет, а я уже исправляю, стараюсь, как могу. Но я не об этом.
Говорю ей: «Прошел всероссийский диктант, поучаствовать не удалось, а проверить себя хочется. Надиктуй мне что-либо из классиков».
Жена тотчас взяла книгу, нашла предложение на восемнадцать строк, в котором одна заглавная буква и одна точка, а между ними слова, все разные, в каждом слове смысла больше, чем букв. Знаков препинания, морфологии, орфографии и синтаксиса на целый современный детектив хватит. Она диктует, я пишу, стараюсь, мыслю… Недостает чего-то, непривычно для слуха. Стал вставлять по наитию нынешние необходимые слова типа: «типа», «блин», «как бы», «прикольно», «классно» и т.д. и т.п.
За полчаса написал, сдал на проверку, как в школе учили. Прочитала, посмотрела на меня (глазами) и выставила оценку: «Прикольно, типа блин, как бы фуфло выперлось. На веранде есть учебник русского языка для пятого класса 1957 года издания. Пока не прочитаешь – не подходи!»
Сама телевизор включила. Там дети поют, малышки-красулечки, чисто, разборчиво, а о чем – не пойму. Потом уловил английские слова. Фамилии малышек стали называть после, а они все наши.
Трое судей и ведущий восторгаются, особенно женщины, говорят тоже по-русски. Что-то не слыхал, чтобы английские, американские и других демократических стран дети на конкурсах за первенство на чистом русском языке боролись, этого мне моим умом не понять, другой ум надо, не такой заскорузлый.
х х х
Недавно друзья на подледную рыбалку меня взяли, сказали: «Ты пить бросил, а там это дело теперь не приветствуется, потому в зимние рыбаки подходишь».
По дороге в окно глядел, названия деревень читал. Красивые, добрые, ласковые, веселые такие названия: Деревенька, Шутово, Середняя, Красимиха, Купаиха. Хорошие люди, наверное, там раньше жили, а теперь никого не видно, тропинки к домам от снега не чищены, бабушки-дедушки в окно не глядят, внуков чай пить не зовут.
На полях кое-где темно-серые, скучные рулоны сена лежат одиноко или рядами. Стога-шлемы вспомнились, тяжело, конечно, сено до стога довести, но красиво. Особенно, когда метали его: наверху девушка-красавица в платьице ситцевом, в небе – солнышко, над полем ветерок; платьице бодрится, все вверх взлететь норовит, грабельки легонькие поблескивают, помахивают как крылышки, парни внизу работают старательно, глазами поводят, невест выбирают. Да пусть машина сено крутит-прессует, только бы люди на селе жить могли счастливо! А то вот пустовато как-то, даже на центральной усадьбе.
Новый купол на старый храм воздвигли. Сверкает, зовет в небо смотреть и в сторону школы – знать, показывает, откуда еще возрождение следует начинать.
На озере – шум: лед сверлят, он и сам потрескивает от напряжения, чувствует весну, мужики (подледное братство) разговаривают, ворчат, восторгаются рыбешке, что чуть больше ладошки. Счастливые!
Ко мне сразу один подошел, видимо, новичка узнал, выпытывал кто, да откуда, советы давал, курил не в затяжку, потом сигарету в моей лунке загасил. Спрашиваю: «Почему не в снегу, чай, лед-то не загорится?».
Отвечает с достоинством: «Порядок у меня в крови!» И ушел гордо-медленно. А я подумал: «У этого дом не сгорит».
Федор ГРИШИН
