Анатолий Курилов родился 24 мая 1908 года в деревне Дитенской Харовского района в семье крестьянина. Свою трудовую деятельность Анатолий Константинович начал рабочим лесозавода №45 в 1926 году.
Во время учебы в Вологде на рабфаке (дневной рабочий факультет при Вологодском Молочном Хозяйственном институте 1930-1933 г.г.) он познакомился со своей будущей женой Верой Пинежаниновой из Красавина. Позднее они поженились, в 1933 году у них родился сын Артур. С 1929 по 1935 годы он занимал ответственные посты на советской и партийной работе. В 1936 году был направлен в органы государственной безопасности в город Красноярск, затем в Новосибирск, где в 1939 году у них родилась дочь Эльвира.
В начале 1940 года Анатолия Курилова, офицера НКВД, перевели служить в Западную Украину, областной центр Ровно, а затем в Дубно. Там в семье Куриловых родилась дочь Ирина. Вера, как и все жены военных, с тайным страхом ждала неотвратимо надвигающихся событий, но Артур, Эля и кроха Иришка, повседневные заботы отвлекали ее от тревожных мыслей. Они возвращались снова, когда уложив ребятишек спать, Вера Александровна ждала мужа со службы. Спрашивать его о чем-либо было бесполезно, но потемневшее, осунувшееся лицо, прорезавшие лоб морщины говорили сами за себя.
Начало войны стало для них двойным несчастьем: Анатолий заехал домой за вещами, быстро перецеловал всех, дав торопливые наказы, к кому обратиться за помощью, и ушел на фронт. Его жена с маленькими детьми (Артуру было 8 лет, Эле около 2-х, Ире – 8 месяцев) осталась в городе, к которому приближалась линия фронта. С большим трудом, после долгих просьб об эвакуации в отделе госбезопасности, их посадили на машину, которая вывезла их из Ровно. Через час в город вошли немцы. 36 дней добирались они на родину Веры Александровны – в Красавино Великоустюгского района Вологодской области. Через полгода переехали в деревню Дитинскую Харовского района к матери мужа. Жили в деревне очень бедно, стакан молока стоил 200 рублей. От болезни и голода умерла младшая дочка Ира.
Потом Курилов долгие месяцы терзал себя за то, что заранее не отправил жену с детьми на родину, как это сделали его сослуживцы. Вспоминал привычные слова мирного времени, сказанные ими в последний раз, самих себя, не представлявших, что уже долго не будет ни писем, ни встреч. Может быть, никогда.
События развивались стремительно. Скажи ему раньше, что в первые дни после нападения немцы будут бомбить советские города с наших аэродромов, он бы ни за что не поверил. Но уже через четверо суток после начала войны он чуть не погиб. Патрульный офицер остановил их машину на шоссе, и пока он разговаривал с шофером, Курилов отошел к придорожной канаве. Тут же над головами раздался рев пикирующего самолета, Анатолий привычным движением бросился на теплую землю, вздрогнувшую вместе с ним от прямого попадания бомбы в грузовик. Когда он пришел в себя и поднял голову, то ни машины, ни офицера не было. На дороге среди груды развороченного металла дымилась воронка. В этот момент на него накатила неимоверная тяжесть, которую он долго не мог превозмочь.
В памяти от тех дней остались пыльные дороги отступления, потоки людей в обе стороны, внезапные налеты немецких истребителей, зарево пожаров, особенно кровавых на фоне ночного неба, всеобщая растерянность и непонимание того, что происходит. Как и многие, он мучился вопросом: почему это произошло? Но сила духа, вера помогли выстоять, дожить до победы четыре военных года, вновь вернуться к границе, где для него началась война.
Лишь через две недели Анатолий смог написать весточку жене. Это было первое из двух писем 41-го года. Простым карандашом на половинке листа из школьной тетради, прижавшись спиной к осине в реденьком лесу, Анатолий писал, не зная, живы ли его любимые: «Дорогие мои деточки и милая Верочка! Я пока жив и здоров, как будет дальше, не знаю, сама понимаешь, что на войне может случиться по-всякому, но как бы ни было, умирать не хочется, желание еще пожить вместе с вами. Буду надеяться и верить, что буду жив, и враг будет уничтожен. Страшно хочется знать, как и каким образом переехали вы из Дубно и где кочуете во время войны… ». Листок заканчивался. Написал последние слова: «О себе писать нечего, больше беспокоюсь о вас и о вашем дальнейшем благополучии, ты же знаешь, как я неравнодушен к детям и как я их люблю, как я тебя люблю».
В сентябре в минуты короткой передышки между боями за оборону Киева удалось переслать еще одно письмо, полное и переживаний, и радости, что жена с детьми успели выбраться из Дубно до прихода фашистов: «Дорогая моя семья, Вера, Артур, Эля и Ира! Сколько стоило мне это переживание, пока что-либо не узнал о вашей судьбе. Всюду и везде наводил справки, уже думал, что вас не вывезли – не успели».
После этого тонкая нить связи оборвалась на долгие месяцы. Из райвоенкомата Вере Александровне сообщили, что ее муж пропал без вести. Более полугода жила она в полной безвестности и страхе за судьбу мужа.
Курилова впереди ждали тяжелые испытания, которые, впрочем, пришлось пережить сотням тысяч бойцов и командиров: двухмесячная изматывающая оборона Киева с 17-ю вражескими дивизиями. Тяжело, больно было терять своих товарищей. Немецкая артиллерия молотила по защитникам, как бешеная. Снаряд за снарядом взрывали землю, а там, где было прямое попадание, на вывороченной земле вместе с обломками валялись изуродованные человеческие тела, темнела кровь. После обстрелов начинались атаки под прикрытием танков. От полка Курилова осталась половина бойцов и командиров, но и враг потерял под Киевом более 100 тысяч солдат и офицеров.
Он ясно, до мельчайших подробностей, запомнил последний день перед окружением. Почти неделю героически сражались советские дивизии, пытаясь вырваться из котла. В конце сентября 41-го после нескольких ожесточенных атак артиллерии и танков немецкая авиация нанесла массированный бомбовый удар по их полку. Десятки бомбардировщиков, заходя по очереди, сбрасывали на позиции тяжелые полутонные и четвертьтонные бомбы. Они, словно гигантским плугом, перепахали землю, невидимую до самого горизонта из-за окутавшей ее пелены дыма. Следом за бомбежкой начался танковый прорыв, за которым темной массой двигались вражеские автоматчики. Оглушенные, обескровленные бойцы не смогли сразу ударить по прорвавшимся немцам, а на следующий день поняли, что оказались отрезанными от соседнего полка. Фашисты, пытаясь уничтожить позиции советских бойцов, поливали из автоматов солдат, не выдержавших натиска атаки и выскакивавших из окопов, танки давили блиндажи и ходы сообщения. Бутылками с бензином, связками гранат, прицельной стрельбой из винтовок оставшиеся в живых отбивали врага: жгли танки, которые без поддержки немецкой пехоты не могли закрепить свой прорыв, уничтожали автоматчиков. В тот день Анатолий застрелил из винтовки добежавшего до его позиции фашиста. Так он завладел автоматом, который не один раз спас ему жизнь.
Вспоминая погибших и в тех боях, и в день прорыва из окружения, он думал о том, что судьба была милостива к нему, но, скорее всего, огромная воля, собранность, ответственность за бойцов помогли остаться в живых.
Фронтовые дороги сменились партизанскими тропами в густых лесах, шумом деревьев над головами, запахом увядающих трав и листвы, промокшими разбитыми сапогами, темными от пота гимнастерками. С каждым километром пути душа заполнялась нарастающим гневом и ненавистью к фашистам, желанием мстить врагам, верой в их уничтожение.
Около года остатки его полка и присоединившиеся к нему бойцы других полков и дивизий находились в тылу врага, воевали в партизанском отряде Ковпака, командира Сумского партизанского соединения. Это было время долгих тяжелых переходов на десятки километров и внезапных сокрушительных для врага боев: подрыв идущих на восток немецких эшелонов с военной техникой, засады на дорогах, нападение на комендатуры противника. По ночам Анатолий тосковал, ему снились родные лица, он чувствовал тепло детских ладошек в своих руках, слышал милый лепет дочек. Просыпаясь, с горечью осознавал, что это только сон.
В сентябре 42-го военная судьба Курилова изменилась. После выполнения задания на станции Валуйки Белгородской области он с бойцами присоединился к воздушно-десантной группе, выброшенной в тыл противника для диверсионной работы. Командир группы Тканко сразу проникся к Анатолию уважением. В сохранившейся боевой характеристике на командира взвода воздушно-десантной группы штаба Курилова А.К., написанной командиром воздушно-десантной группы Сталинградского фронта, Героем Советского Союза Тканко Александром Васильевичем, сообщается факт присоединения в районе станции Валуйка (Белгородская область) бывших в окружении ряда бойцов и офицеров Красной Армии в 20 числах сентября 1942 года: «Среди них прибыл офицер Курилов Анатолий Константинович…со своим автоматом, это дало мне убеждение в том, что это товарищ стойкий и что ему можно доверять ответственные задания. С октября 1942 года тов. Курилов был назначен командиром взвода и был до момента соединения с частями Красной Армии. За весь период тов. Курилов участвовал в 8-ми крупных боях с противником; его взвод пустил под откос два враждебных эшелона. Тов. Курилов ответственный и храбрый – служил примером для остальных, умеет руководить боем самостоятельно, требователен к себе и подчиненным. В феврале 1943 года был направлен в штаб фронта, согласно его просьбе, для отыскания своей воинской части».
От семьи по-прежнему не было никаких известий. Но он продолжал писать и ждать: «Здравствуй, Верочка! С большим нетерпением жду от тебя письмо. Пишешь ли ты его мне? Скорей хочется знать все о тебе и детях. Об этом думаю день и ночь». И наконец разорванная войной связь восстановилась: «Здравствуй, Верочка! Письмо от тебя, датированное 29.06.43 г., только что получил. Это первое письмо, как я уехал на фронт. Как я был рад этой весточке, но вместе с тем она принесла и печаль – смерть Ирочки и матери».
Летом 43-го года Курилов участвовал в наступательных операциях Юго-Западного фронта, потом наступила неожиданная передышка: его направили на учебу. В одном из писем он сообщает жене: «Я по-прежнему жив и здоров, продолжаю учиться, по дисциплинам имею отличные оценки. После окончания учебы, вероятно, получу назначение и уеду на фронт». Линией фронта вновь стал Днепр, через который он с однополчанами переправлялся в 41-м, вырываясь из окружения.
О том, какое участие он принимал в Днепровской операции, он не мог написать Вере во фронтовом письме. Запомнил необычайное оживление в полку в те дни, когда слово «Днепр» не сходило с уст бойцов и командиров. Многие мечтали первыми переправиться на правый его берег. Ранним утром, когда рассвет еще не рассеял ночную тьму, его подразделение тихо спустилось к воде, таща самодельные плоты, незаметно для противника пересекло реку, высадилось на правый берег и обрушило на врага огонь. Вслед за ними Днепр форсировала большая группа автоматчиков. Дружной атакой бойцы выбили немцев из укреплений. За три месяца ожесточенных сражений Днепр вдоволь напился солдатской крови: в некоторые дни при переправе реки гибли десятки тысяч воинов.
Об этом событии в его жизни одна только фраза в письме к Верочке говорила о победе: «Привет из-за Днепра!» и орден Великой Отечественной вой- ны II степени, о награждении которым сообщает Анатолий уже в конце января 1944 года: «Сегодня у меня, Верочка, самый счастливый день в жизни. Получил письмо от своих боевых друзей по партизанству, поздравляют меня с правительственной наградой…».
Не только бои на полях сражений ждали его на войне. После освобождения Днепропетровской области Курилова назначают военным комендантом города Днепродзержинска. Первоначально было трудно, но он не привык сдаваться. Приходилось решать множество проблем, которые часто зависели не от него. Стремясь быстрей освоить новую работу, приходил в комендатуру еще затемно. Иногда служба затягивалась до утра, тогда ополоснув лицо холодной водой и выпив стакан крепкого чая, он начинал новый день. Работал круглые сутки, свободного времени почти не было, но для него это казалось нормальным: в его мирной жизни так было почти всегда.
Прошло чуть больше полугода, и вновь назначение на фронт. «Объездил все Балканы», – сообщает Анатолий жене зимой 45-го. А за скупыми строчками – освобождение Румынии, Болгарии, Венгрии, два ранения.
К Бухаресту советские дивизии подошли вслед за танковой армией 2-го Украинского фронта, преодолев мощные оборонительные сооружения врага. От артиллерийской канонады закладывало уши - снаряды рвались стеной, сотрясая землю тяжкими ударами. Затем огонь уходил в тыл противника, и Курилов поднимал бойцов в атаку. Всей душой они отдавались бою, не думая ни о жизни, ни о смерти. Длинными злыми очередями сметали фашистов, отступавших назад, где земля взрывалась черными фонтанами среди столбов пламени и густого дыма.
«Сегодня день встречи не за горами. Проклятому Гитлеру доломают скоро волчьи ребра в его берлоге, об этом свидетельствует успех за успехом на фронте», - пишет Анатолий в письме жене. Счастливая судьба снова уберегла Курилова от смерти. Он не остался лежать в чужой земле с 69-ю тысячами погибших. Из Бухареста посылает семье свою фотографию, выздоравливая после ранения и переживая за родных: «Дорогая Верочка! От тебя не получаю писем более 20 дней, и это меня сильно беспокоит. Ты поверь, что я всегда вспоминаю вас».
Медаль «За взятие Будапешта» была особенно дорога Анатолию. Последние дни 44-го… Долгую зимнюю ночь и все утро 29 декабря бойцы слышали громкий голос громкоговорителей, установленных вблизи стен столицы Венгрии и передававших ультиматум, обращенный к вражескому командованию. Только 4 января после ожесточенных боев Курилов успевает черкнуть на почтовой карточке несколько фраз: «Дорогая Верочка! Поздравляю тебя и детей с новым 1945-м годом. Как вы его встретили и провели? Я его встречал на самом переднем крае наших боевых порядков. 31 декабря 44 года ровно в 24 часа мы фрицам послали залпом тысячи новогодних смертельных подарков, пусть проклятые помнят, что эти залпы являются залпами ближайшей нашей победы и их окончательного разгрома».
Ликвидация войсками 2-го и 3-го Украинского фронтов окруженной в Будапеште вражеской группировки далась нелегко. Трижды в течение января штурмующим пришлось преодолевать отчаянные попытки фашистов вызволить из западни свои войска и восстановить оборону на Дунае. В эти дни над Будапештом стоял несмолкаемый гул боя, над городом нависла черная туча дыма, разрезаемая пламенем пожарищ. Каждый шаг продвижения к Будапешту был подвигом советского солдата, который вступал в яростную схватку с врагом, штурмуя каждую улицу, почти каждый дом.
В феврале, когда Курилова ранили в плечо и бедро, его расчет вел непрерывный огонь со второго этажа по цепочкам противника, пытавшегося отвоевать утраченные позиции. Темные фигурки немцев, пригнувшись, поспешно продвигались вперед - торопились попасть в мертвую зону, где были бы недосягаемы. Но пулеметчик, дождавшись приближения врага, смертельной дугой скосил целую цепь, из которой поднялось лишь несколько человек. Вторая цепь пошла в атаку, поддерживаемая сзади пулеметом. Прежде чем ее срезать, надо было заставить замолчать пулемет. Его ответной очередью и задело капитана Курилова.
Три весенних месяца, когда его полк шел к Победному маю, Анатолий провел в госпитале. «Сейчас 3 часа ночи, а я пишу тебе это письмо, дорогая Верочка. Разбудил голос диктора Левитана, сообщившего по радио на весь мир радостное извещение об окончании войны, завоеванной кровью, трудом и лишениями героическим русским народом. Сейчас всенародный праздник победы, с чем и поздравляю тебя и детей».
Так пришла долгожданная Победа, в которую он так верил, с мыслью о ней он жил четыре года, шел к ней трудными фронтовыми дорогами.
Ирина ХАЗОВА, учитель русского языка и литературы МБОУ «Харовская средняя общеобразовательная школа имени Василия Прокатова»
Фото из семейного альбома
