Слова из песни, всем нам знакомой, постепенно наполняются другим смыслом. Действительно, все дальше отодвигаются в историческое пространство кровавые события Великой Отечественной войны и тот победный май 1945 года. Но память людская должна навсегда сохранить эпопею огненных лет, политых слезами вдов, детей-сирот и кровью павших за Отечество наше.
Моей малой родиной является Харовск. А в те далекие сороковые это была просто станция с небольшим количеством населения, где все друг друга знали. Городом Харовск считается с 1954 года. Во время войны он подвергался бомбардировкам.
Поводом для нападения с воздуха был железнодорожный мост через реку Кубену. Неоднократно фашистские стервятники пытались уничтожить его, тем самым отрезать железнодорожную связь со всеми северными городами нашей страны. Но, говорят, помешали наши зенитные расчеты.
Одна из неразорвавшихся бомб, весом около 400 кг, мирно покоится в одном из музеев Вологды. На ней «адрес», где она «родилась»: «Маде ин Германия», правда, только на немецком языке.
Помнится и мне тот первый, по-своему яркий майский победный день. Был я тогда еще пацаном 7ми лет от роду. Но детская память впитывает в себя, как губка, все события, что были на твоих глазах. Только выводы из всего происходившего делаешь уже в возрасте. И многие детские впечатления оседают в памяти на всю жизнь. Так вот в военные годы, да уже и после войны, серые бумажки, то бишь похоронки, сыпались на людей, как осенний листопад. Не обошла она, похоронка, и нашу семью. Отец не вернулся. Помню торжественный голос Юрия Левитана, ранним утром доносившийся из черного бумажного кружка репродуктора, о безоговорочной капитуляции фашистской Германии. Люди, не сговариваясь, все вышли на улицу, играли гармошки, забыв про голод и лишения военных лет, поднялась пляска, пели и... плакали, плакали от счастья, от великого счастья, что все кончилось. Но были и другие слезы по тем, кому уже никогда не суждено ступить на родную землю, увидеть дорогие сердцу лица матерей своих, жен и детей.
Постепенно народ потянулся на вокзал, туда, откуда провожали на фронт своих близких. Позднее стали поступать на станцию пленные немцы. Их сопровождал усиленный конвой солдат. Пленных расквартировали в деревянном двухэтажном доме и под конвоем рано утром уводили на работу пешим строем. Строили они шоссейную дорогу, укладывая камень к камню. Качество работы было, конечно, хорошее. Мы, ребятишки, смотрели на пленных немцев, как на обезьян в зоопарке. Удивляло нас все: их незнакомая речь на непонятном нам языке, потрепанная, видавшая виды, военная форма. На выгоревших головных уборах, похожих на пилотки, виднелись следы от фашистской эмблемы. Многие из них смотрели на ребятню грустными глазами. Вечерами, после работы, слышалось их пение. Но они пели уже не военно-строевые песни типа: «Германия, Германия превыше всего», а что-то более обыденно-мирное. До позднего вечера раздавались звуки губных гармошек. К зиме пленных куда-то увезли. А дорога, которую строили «завоеватели», до сих пор верно служит на моей родине, только теперь она под асфальтовым покрытием.
Говоря о праздновании Дня Победы, необходимо сделать оговорку. С 1945го по 1965й годы он официально не отмечался. И только после двадцатилетия Победы этот великий день красной датой вошел в нашу жизнь.
Послевоенные сороковые... Перед глазами встают хлебные очереди за мизерным пайком по карточкам. Запомнился 1947 год, тогда голод свирепствовал особенно. Образно говоря, люди превратились в «травоядных» существ. Употребляли в пищу все, что мог переварить желудок, кроме древесных опилок. И как результат послевоенной перипетии всплыли на поверхность бандитсковоровские элементы всех мастей. В тяжелые для страны времена это обычное закономерное явление. Не обошло оно стороной и нашу семью. Поздним августовским вечером в ворота дома постучали. Мать вышла в сени, открыла запор. Следом за ней в комнату вошел незнакомый мужчина в надвинутой на глаза кепке. Попросился на ночлег, сказав, что приехал из Семигородней, да вот запоздал на поезд. За самоваром разговорились, и нежданный гость пояснил, что работает заведующим складом и дома у него есть мука, пообещал поменять на вещи оное количество. Решено. Мука в те годы большая несбыточная мечта. Рано утром поднялись мать, мой старший брат и вместе с незнакомцем пошли на дачный поезд с намерением ехать в Семигороднюю. До вокзала от нашего дома десять минут ходу. Ну а я, естественно, заперев на засов ворота, лег досыпать. Заснуть не успел, снова стук в ворота. Открыл засов, передо мной стоял «ночлежник» и почему-то один, без матери и брата. Испугавшись, я попятился назад. Войдя в комнату, он быстрым взглядом окинул все углы. Увидев самовар, поместил его в мешок, поясняя, что мать якобы велела принести самовар и коечто из вещей. Завязав мешок с самоваром, он выдвинул ящик полукомода и стал рыться в белье.
Прихватив все, что ему приглянулось, вор пошел к дверям. Оглянувшись на меня, велел запереть за ним ворота, что я и сделал. Немного успокоившись, я снова лег в постель и уснул крепким сном праведника. Не знаю, сколько прошло времени, только проснулся я от душераздирающего плача матери. Комната полна людей. Спросонок я не мог понять, почему в доме люди и почему плачет мать, стоя у кровати моей на коленях. Оказывается, в ворота стучали, но я не слышал. Решили, что, обокрав дом, вор расправился и со мной. Собралась толпа людей. И, убедившись, что со мной ничего не случилось, они стали расходиться, а мать, вытирая глаза и глядя на меня, перекрестившись, сказала: «Слава тебе, Господи, живой». Она была человеком верующим.
А дело было так. Придя на вокзал, все трое, мать, брат, ну и, конечно, незнакомец, сели в поезд и двинулись к Семигородней. Ехать всего 1520 минут. Там, выйдя на перрон, мать почувствовала что-то неладное. Попутчика нигде не было. Он просто еще в Харовске вышел через другой тамбур и отправился осуществлять свой коварный план.
Через два года матери не стало. Но это другая история, о которой я вспоминаю с душевной болью.
Хочу поздравить ветеранов Великой Отечественной войны, тружеников тыла с Днем Победы и пожелать им здоровья!
Валентин СИЛИН. с.Богородское,
Усть-Кубинский район
