Тимониха. За деревней на холме метрах в ста от белокаменной церквы под кронами небольших деревьев виднеется новый Крест из черного благородного мрамора, под ним лежит раб Божий Василий рядом со своей матерью Анфисой Ивановной, среди своих земляков и литературных героев, лежит там, куда сам при жизни указал положить. Как ни просили собратья по перу отвезти его к Батюшкову в пределы СпасоПрилуцкого монастыря, но вышло всё по Белову, или так уж Господь распорядился: увезли к родимой маме, в Тимониху.
25 октября 2017 года в рамках 85летия со дня рождения Василия Ивановича мы, его почитатели и собратья, бросив каждый свое житьебытье, рано утром уселись в большой комфортабельный автобус и понеслись по харовскому пути, в «Деревеньку его лесную», проведать родного Василия Ивановича, отдать дань памяти да, так сказать, русским духом напитаться.
Через пару часов дороги все мы бодро вышли в районном центре, у районной библиотеки. Ольга Сергеевна и Анна Васильевна Беловы при участии представителей власти и партии «Единая Россия» сняли простыню с бюста великому земляку.
Бюст, конечно, имеет не совсем обычную художественную форму, но надпись на его оборотной стороне понравилась всем, профессионалам и простым харовским жителям: «Василиято Белова мы все знаем, да вот не больно слушаем». Как заметил Владимир Крупин в «Российском писателе»: «Горькое, честное признание».
После своевременного чаепития на верхнем этаже библиотеки имени самого юбиляра, оставив памятные автографы на собственных изданиях, известные на весь свет литераторы двинулись снова в нелегкий путь, по тряскому асфальту на Тимониху.
Мне посчастливилось всю дорогу бок о бок провести с выдающимся писателем современности Виктором Ивановичем Лихоносовым. Это он автор повестейпутешествий по есенинским, лермонтовским и пушкинским местам: «Люблю тебя светло», «Осень в Тамани» и «Элегия». Это он в 86м, после 10летнего молчания, выдал свой самый главный роман о судьбе русского казачества «Ненаписанные воспоминания. Наш маленький Париж». Он также создал «Афродиту Таманскую», эссе о Лермонтове, книгу «Записки перед сном», в последние годы нередко выступает с воспоминаниями о Юрии Казакове, Юрии Селезнёве, Виталии Сёмине.
Это доброе мое соседство с Виктором Лихоносовым в пути на малую родину Василия Белова, как мне показалось, уже переросло в маленькую дружбу, мы позволяли себе вести самые откровенные разговоры на разные неуютные темы, в том числе о личности и творчестве часто просто не печатаемого Василия Ивановича, касаясь и тех сторон его жизни, где, словно сквозь время, особенно проступал его упрямый и одновременно скромный характер.
Движение наше в Тимониху сопровождалось внезапными встречами с беловскими героями, они то наскоро запрыгивали к нам в автобус, то, наоборот, вызывали весь писательский состав на свежий воздух. Открыты и веселы были наши реакции на живой неповторимый харовский говорок. Виктор Иванович разоткровенничался, и мне стало известно, что когдато давно мой отец Виктор Коротаев ночевал у него дома в Краснодаре.
После непростых вечерних разговоров и бессонных часов раздумий о судьбе России, отправляясь на ночной поезд, он даже двери лихоносовской квартиры оставил почти настежь открытыми. «Значит, должен был вернуться, он должен был еще приехать ко мне. Но не приехал», покачал седой головой Лихоносов.
Большой мягкий автобус хорошо плывет всетаки только по асфальту, пусть даже по кочковатому, харовскому. «Далеко еще?» непрерывно интересуется Виктор Иванович.
Ну вот он, долгожданный поворот на Шапшу. Благородный транспорт еще держит себя в руках, однако нервно обрызгивает придорожную ольху талой грязью, суетливо шевелит большим телом, как упитанный крокодил, сверкает своими яркими полоумными глазамифарами то по небу, то по темному лесу, изредка по правилам останавливая взгляд на скользкой колее неровного движения. Иногда кажется, что он зверем готов зарычать, встать на дыбы, рухнуть наземь, вконец обессилев и перегревшись. Но ничего плохого не произошло, и в Шапшу он всетаки нас доставил. Благословясь, мы пересели на ПАЗики и ГАЗель, более терпимые к русскому бездорожью.
Хотя какое это бездорожье! В моей памяти еще сохранились совсем другие представления о русских дорогах: страшно представить, в одну сторону 15, в другую 40 километров одних колдобин и ям, переполненных глиняной жижей.
И я, маленький паренек лет шести, без боязни путешествую «за черникой» рядом со своим могучим отцом в тентованном полувоенном автомобиле под названием «ГАЗ69А». Припоминаю картину. Непобежденный отец мой только что выпрыгнул из узкой створки водительской дверцы, стоит по колено в грязи, за голенище его резиновых сапог непрерывно заливается грязная вода из огромной лужи, в его больших красных руках сверкает на солнце отполированная ВРЗшниками длинная кулиса с шишечкой, грубо вырванная мужским движением из коробки передач во время резких переключений с первой передачи на заднюю, и обратно. Он долго еще машет ей, как Илья Муромец палицей, не зная, как подругому ее применить в создавшемся положении, а как воткнуть ее на место, он не пытается даже прикинуть. Спустя несколько минут растерянности мы двинулись пешочком за помощью, за трактором, в пятнадцатикилометровую сторону. Отойдя несколько шагов от места, где брошен был наш газик, одновременно оглянулись: а машиныто простонапросто не видно, ее совсем как будто нет на гиблой дороге; она скрылась от глаз на самом дне глубокой ямищи, одни скользкие развороченные тракторными колесами колеигорбы виднелись в той стороне. Вот это я понимаю: бездорожье! Когда ширина дорожной «полосы» из сплошной грязной жижи может доходить до 100 метров, заходить глубоко в распаханное поле, когда никакого транспорта кругом вовсе нет и быть не может! Так что наши нынешние дороги, скажите, сказка просто! Нет, беловская дорога, конечно, выглядит хуже, чем еще недавно, но все равно это, как ни крути, очень хорошая дорога по сравнению с той, по которой будущий классик несколько раз туда и обратно ходил паспорт получать...
Добрались мы и до деревни, до кладбища, до часовенки. Везде поклонились. Побывали в доме, где Белов творил и жил, с удовольствием покидая на время душные города. В тот самый момент нашей встречи с Тимонихой, над крышей его тихого дома нежданнонегаданно появился небольшой клин белых лебедей, да так низко пролетал, только что о печную трубу свои белоснежные крылья не замарал. Гости единогласно решили: небеса знак подают, что Василий Иванович с нами, что очень он рад нашему приезду.
Вскоре Виктор Иванович Лихоносов скажет в своем выступлении: «Мы прибыли сюда отдать дань таланту Василия Ивановича и много говоримговорим о нем. Какой он был неповторимый, как много сделал для России... Да мало об этом говорить! Самито вы что сделали? Уверен, что если уж дело делать, то нужно делать его не хуже, чем сам Василий Белов. Нужно жить так же, как Василий Белов. Книги писать нужно так же, как Василий Белов. Только так мы выполним наказы, которые он нам оставил».
Какие искренние и точные слова, какая глубокая в них кроется мысль! Как светло и ясно станет жить тем, кого они потрясли!
Александр КОРОТАЕВ,
г.Вологда
Фото автора
На фото: Николай Федорович Иванов держит в руках детский рисунок с изображением Василия Ивановича и восхищается, как «схватило» чьето дитё в своем творческом порыве непостижимый беловский образ!
В кадре как будто замер Владимир Николаевич Крупин на фоне дома Белова. Он не растерян, не удручен, он - растроган. В руке у него связка церковных свечей, он их уже раздавал на кладбище и в Николаевской церкви по приезде. Он их все равно еще зажжет - по своему любимому Васе. Он замер, задумался о нем, о дружбе их большой. Он сюда ведь к нему приехал, он взглядом его ищет, но нигде не находит. Но осязает. Покуда знает, что он всегда рядом, и уверен вместе с Николаем Ивановичем Дорошенко, главным редактором газеты «Российский писатель», что Василий Иванович продолжает жить с нами
